ТГ: Я чрезвычайно рад видеть свой сериал стремительно растущим и знать, что книги приносят удовольствие такому большому количеству людей. Писать книги - моя страсть, так что моя жизнь действительно не изменилась. Я все еще провожу большинство своего времени в мире моих историй; это - то, что действительно происходит ко мне.

ДжФ: Когда Вы садитесь, чтобы писать новую книгу, Вы идете тем же самы путём, каким вы шли с самого начала? Что Вы делаете, чтобы начаться новой книге?

ТГ: Да, я иду тем же самым путём. Я заинтересован характерами персонажей и эмоциональными причинами их поступков. Я просто думаю об истории, пока она не станет цельной в моей голове, пока эмоции не станут мощными и реальными во мне, пока история не затянет меня в это, почти как будто мною это обладает, и тогда я начинаю писать. К некоторой степени я не знаю, как я делаю то, что я делаю. Я только делаю это.

ДжФ: Существует стандартное утверждение, и многие авторы верят в то, что они должны "Писать, о том что они знают". Как сильно Вы выделяете Ричарда Сайфера/Рала, героя вашего сериала? И когда Вы пишете о других персонажах, Вы чувствуете, что они все приходят от некоторой части Вас, или - они целиком и полностью только изделие вашего знания мира и взаимодействия с другими персонажами?

ТГ: И так и этак. Я не могу изолировать кого либо из них и говорить только от их лица. Так как я пишу много о Ричарде и Кэлен, я конечно вложил многое от себя в них обоих. Я также дал им качества, к которым я и сам стремлюсь. В то же самое время, все герои - продукт моего жизненного опыта, взаимодействия и наблюдения за людьми.

ДжФ: Вы рассказали четыре набора историй о мире Ричарда (на момент этого интевью вышло лишь 4 книги "Меча Истины"- прим. Чейза), и с каждым, Вы рассказывали нам что-то новое о мире.

ТГ: Для меня в этом нет ничего необычного. Как только я решил, что я наконец предамся своей мечте и буду писать, я позволил истории продолжать разрастаться, поскольку я закончил строить мой дом. Когда я закончил дом, я начал писать. Письмо заняло тринадцать месяцев.

ДжФ: Имеются ли какие-нибудь любимые авторы или любимые истории, которые вдохновили Вас, когда Вы были ребенком?

ТГ: Если бы я не влюблялся кое во что, если бы это не очаровывало меня, я просто продолжил бы находить что-нибудь, что я любил. Я - очень придирчивый читатель. Я был также медленным читателем, так почему я должен был тратить своё драгоценное время на чтение чего то такого, что не захватывало бы меня. Из-за школы я приобрел интенсивную неприязнь и раздражение по отношению к чтению, не было там книг, которые бы заинтересовали меня. Теперь у меня даже меньше времени, чтобы читать, так что мой путь приближения к материалу почти такой же. Я нахожу это ироническим, потому, что я сам автором и почти не имею времени, чтобы читать книги. Я пробую захватить интерес читателя немедленно. В начале, Вы видите только одно предложение, и нужно уже с него заинтересовать читателя. Я пробую делать то предложение достаточно интересным так, чтобы читатель хотел читать следующее предложение. С каждым последовательным предложением я тщательно раскручиваю большие картины, но я всегда знаю то, насколько легкий это должно быть, чтобы не нарушить импульса к чтению. Пойдите, прочитайте первое предложение любой из моих книг, и вы увидите то, что я подразумеваю. Трудно прочитать только одно предложение и потом останавиться. Вы чувствуете почти принуждение читать остальную часть первой главы. Настолько я заинтересован, в том первом моменте, поэтому все время я должен доказать читателям, что это будет стоить того.

ДжФ: Вы предвидите время, когда вы напишете всё, что вы должны сказать о Ричарде и будете писать совершенно другой вид книг? У вас есть другие истории, фантазии, которые Вы когда-нибудь хотели бы написать? Вы думаете, что Вы будете когда-либо писать истории, которые - не фэнтези?

ТГ: Когда говорят о фэнтези, большинство людей связывает это с волшебством, поэтому позвольте мне рассказать и об этом. Некоторым образом, волшебство - метафора для технологии. Почти таким же образом персонажи в моих книгах имеют иррациональные страхи перед волшебством, мы живем в мире рефлексивных, иррациональных страхов и фобий. Подумайте о том, как мы боимся чего-нибудь "ядерного." Я обнажды жил по соседству с образцовым американским домом, и его хозяин имел надпись во дворе, говоря о доме, что он был подвержен солнечной радиации. Прохожие переходили на другую сторону илицы, потому что они боялись "солнечной радиации". Они боялись солнечного дома с тем же самым иррациональным убеждением, с которым люди в прошлом боялись колдовства и волшебства. Такая иллюстрация может показаться нам забавной, но у всех нас есть способность позволить опасению опровергнуть логическое, научное доказательство, и правду. Это - частично, то что я подразумеваю под тем, что волшебство, являюется метафорой для технологии. Иррациональные человеческие опасения и фобии - немного отличны от тех, какими они были пятьсот лет назад, или тысячу лет назад, или две тысячи. В том смысле, мы не прогрессировали в этом отношении вообще. Нет абсолютно никакого различия между вот такими высказываниями: "Мои коровы болеют, потому что есть ведьма, живущая ниже по дороге, которая зглазила меня и моих животных," и " Мои коровы болеют, потому что линии электропередач, ниже по дороге излучают низкочастотную электромагнитную радиацию." Это тоже самое. Факты и правда означают так немного теперь. Это - бесконечный человеческий фактор, который мы унаследуем от наших предков - подобно боязни темноты. Именно этот вид конфликта между иррациональным опасением и правдой дает мне идеи и вдохновение.

Наша юридическая система превратилась немногим более чем в лотерею, где способность адвоката, вызвать слезы иррационального страха от жюри присяжных оплачивается невообразимыми суммами. Правда играет только небольшую часть на судебных слушаниях. Здравый смысл не играет ни какой роли. Из-за астрономических затрат, связанных с юридической системой, это стало санкционированной формой вымогательства, в котором защита стоит против неправды, настолько высоко, что победитель теряется, так что люди вынуждены уходить "из суда." Невинные люди переносят свои иррационального опасения почти на все, что мы покупаем. Наша культура возникла, чтобы осудить тех, кого можно назвать бессердечными. Наше общество извиняет тех, кто украдет как имеющий право, и тех, кто убивают из самообороны. Зная хорошо зло тирании в американской Конституции разделена власть на три типа исполнительный, законодательный. Сегодня в Америке, гораздо больше людей употребляющих наркотики, чем людей, читающих книги для удовольствия. Мы дошли до того, чтобы разрешить применять некоторые виды. Мы воспитали поколение диких детей, и они творят что хотят. Банды контролируют целые городские районы и управляют там как в феодальных империях. В то время как в значительной степени эти люди необразованны, они далеко не глупы; они управляют почти каждым учреждением и стремятся к своей цели. Они побили нас в нашей собственной игре. Фрэнсис Льюис, Джон Харт, и Абрахам Кларк, что бы они сказали об этом? Они были людьми, подписывшими Декларацию о Независимости. Как Вы думаете, как бы они посмотрели на нашу распущенность? Они многим пожертвовали, чтобы добиться для нас свободы, если бы они знали, что мы оценим это так тривиально? Именно для храбрых людей подобно Фрэнсису Льюису, Джону Харту, и Абрахаму Кларку я пишу. Читатели - редкие люди. Я чувствую особую связь с ними. Я всегда работаю для них; я пробую писать правду. Фэнтези позволяет мне это. "Меч Истины" - это вызов тирании. Это - клич для весьма специализированной группы людей, способных понять: читателей. Мое изучение истории позволяет мне сказать, что ни одна цивилизация не может разрушать социальные устои и структуру института семьи, чему мы являемся свидетелями. Рано или поздно придут враги извне, потому что так бывает всегда, и они будут безжалостны. Они будут держать лезвие ножа у нашего горла. Они будут грабить и убивать и насиловать нас, потому что мы не сумели оценить с таким трудом полученную свободу и не посчитали себя ответственными за то, что бы сохранить пламя ее истинного значения. Как говорит Ричард: анархия носит одежды терпимости и понимания. И Вы все еще думаете, что я пишу фантазию? Варвары - у ворот, моих друзьях, и они – в нас.>

Я люблю заставлять людей думать. Я не пишу книги о волшебстве. Я пишу истории о людях, которые, случается, имеют необходимость иметь дело с волшебством как одним из элементов в их жизни, также как мы должны иметь дело с технологией в нашем. Я горжусь историями, которые я пишу; я чувствую обеспокоенность за невежество тех, кто не получает этого. Читатели делают огромную ошибку, если они читают мои книги, потому что они думают, что они будут читать только о волшебстве. Это - подобно походу в театр лишь для того, чтобы показаться с новой прической. Но мне всё таки приходилось получать письма от фэнов, сообщающих мне, что они любят книги только из-за волшебства. Они все говорят, что они любят книги, потому что они могут сочувствовать персонажам и приведены в восторг повествованием. Читатели получают это. Я думаю, что рекомендации от людей, которые читают книгу - лучший способ сломать некоторые из этих предвзятых понятий. Моя надежда должна расширить идею относительно того, что такое фэнтези и иметь большее количество людей, которые бы насладились этим. Я преследую эту цель, писать лучшие книги, и я способен на это. Мы живем в одном из наиболее политически репрессивных времен в нашей национальной истории. Эра Маккарти была лишь цветочками, по сравнению с полицией мысли в это темное время политкорректности. Использование неправильных слов теперь стало более отвратительным чем убийство, и наказывается, с более фанатическим рвением.